БАУМАН Зигмунд

Найдено 8 определений
Показать: [все] [проще] [сложнее]

Автор: [российский] [зарубежный] Время: [современное]

БАУМАН ЗИГМУНД

Bauman, Zugmunt) (1925- ) - родившийся в Польше и обосновавшийся в Великобритании социолог, чьи недавние плодотворные работы по социальной теории привлекли широкое внимание. См. Геноцид; Постмодерн и Постмодернизм.

Источник: Большой толковый социологический словарь

БАУМАН (Bauman) Зигмунд (1925)
англо-польск. социолог, автор ряда трудов по общей социологич. теории, анализу состояния современной социологии, по проблемам современности и постмодернизма. Соч.: Философия и постмодернистская социология // Вопросы философии, 1993, № 3; Мыслить социологически. М, 1996; Culture as Praxis. L., 1972; Modernity and Ambivalence. N.Y., 1990; Intimation of Postmodernity. Glencoe (111.), 1991.

Источник: Российская социологическая энциклопедия

Бауман Зигмунд
современный английский социолог польского происхождения, основатель теории индивидуализированного общества, общества постмодернити. Показал изменение системы высшего образования в современном обществе, которое связано с процессами глобализации, проникновением в высшее образование рыночных отношений, Болонским процессом. Высказал мысль, что самостоятельность, а также центральное место университетов и образованности как таковой в современном мире оказались под вопросом. Монополистическая роль университетов в создании ценностей культуры, производства и распространения знания сегодня оспаривается другими социальными институтами, но выход из сложившейся ситуации Бауман видит в разнообразии самых университетов.

Источник: Глоссарий по социологии. Фин. университет при правительстве РФ. Проект www.fa.ru

БАУМАН ЗИГМУНД

BAUMAN, Zygmunt) (p.1926) После высылки из Польши в 1968 г. Бауман с 1971 по 1990 гг. заведовал кафедрой социологии в университете Лидса (University of Leeds). Его ранние работы — «Культура как практика» (Bauman, 1973), «Социализм: активная утопия» (1976), «Герменевтика и социальная наука» (1978) и «Воспоминания о классе» (1982) — были посвящены таким темам, как класс, элиты, социализм и философия социальных наук. Значение его работ связано прежде всего с серьезным изучением роли интеллектуалов с точки зрения их вклада в революции, реконструкцию гражданского общества и культуру («Законодатели и интерпретаторы», 1987). Во-вторых, Бауман известен своим анализом геноцида и Холокоста; последний, по его мнению, является примером скорее рационализации и бюрократии, нежели иррациональных антисемитских убеждений («Современность и Холокост», 1989). Наконец, Бауман внес крупный вклад в изучение морали в контексте постмодернизма в работах «Современность и амбивалентность» (1991), «На что указывает постмодерн» (1992), «Постмодерная этика» (1993) и «Жизнь по частям» («Life in Fragments», 1995). Лит.: Kilminster and Varcoe (1996)

Источник: Социологический словарь

БАУМАН (Bauman) Зигмунд
(р. 1925) - польск. социолог, представитель изменений социальных теорий. В работе «Индивидуализированное общество» (1991) Б. в качестве основной характеристики развития современного индивида и общества выделяет индивидуализацию. По мнению Б., индивидуализированное общество складывается под воздействием объективных сил и процессов, среди которых первоочередное место занимает глобализация. Она подменяет универсализацию и снижает способность как отдельных обществ, так и индивидов контролировать ситуацию. Новый индивид, отмечает Б., становится источником фрагментации общества и воспринимает даже события своей жизни как совокупность несвязанных между собой эпизодов. Он не планирует ничего долговременного, кратковременность его интереса к другому, возведенная в правило, разрушает принятые ранее институты и отношения. Согласно Б. индивидуализированному обществу присущи три характерные черты: во-первых, утрата человеком контроля над социальными процессами; во-вторых, незащищенность человека перед неконтролируемыми им переменами; и, в-третьих, следующая отсюда неспособность человека к планированию и достижению долговременных целей, жизненных стратегий и подмена их немедленными результатами. Б. интерпретирует внешнюю силу действия общества на индивидов как деполитизацию, когда сознательная, целенаправленная, имеющая цель деятельность как индивида, так и государства сведена к минимуму. Неопределенность и небезопасность самоподдерживается новым типом индивидуальности, разрывает связь времен и связь поколений, делает общество «обществом риска».

Источник: Социология Словарь-справочник. 2006 г.

БАУМАН ЗИГМУНД
(р. 1925) Британский социолог, один из самых ярких представителей социальной теории, исследователь глобализации и постмодернизма. Как социальный теоретик рассматривает широкий круг тем и проблем, которые объединяет общая линия анализа динамики социальных трансформаций конца ХХ в. Особенно явственно эти тенденции дают о себе знать в экономике. Капитал и его хозяева (инвесторы) совершенно не зависят от конкретного местоположения предприятий и тем самым оказываются вне территории, вне обязательств перед местным сообществом, вне любых социально значимых обязательств. Мобильность капитала всегда позволяет капиталу навязывать свои правила игры или уйти без последствий для себя. Политическая власть, неразрывно связанная с экономическим капиталом, неизбежно отчуждается от своих обязательств в конкретных условиях той или иной страны. Б. рассматривает в едином комплексе индивидуализацию и тесно связанную с ней фрагментацию социальной и политической действительности, обуславливающую фрагментацию социально-политического поведения индивидов. Он не только показывает обусловленность глобализации и индивидуализации (фрагментации) усложнением современного общества, но и демонстрирует оборотную сторону этих процессов. Она, по мнению Б., заключается в глубокой эрозии системы институтов, связанных с коллективным социальным и политическим действием, в ослаблении института семьи, в усилении социальной стратификации, в кризисе гражданственности, в уклонении граждан от управления обществом и т.п.
В результате возникает беспомощность существующих институтов коллективных политических действий. Институт семьи утрачивает функцию связи поколений. Человек больше не ищет в ней опоры. Наиболее известные работы Б.: “Герменевтика и социальные науки” (1976), “Законодатели и интерпретаторы” (1987), “Этика постмодерна” (1993), “Индивидуализированное общество” (2001).

Источник: Словарь-справочник по социологии. 2018

Бауман Зигмунд
британский социолог польского происхождения, известный автор ряда работ по теоретической социологии. Ученый считается одним из основоположником социологического постмодернизма. Дал определение постмодерна, специально исследовал определенное состояние постмодернистского общественного сознания, отличное от сознания модерна: оно не ориентировано на поиск окончательных истин, скорее, постмодернисты стремятся к утверждению нового стандарта истины, предполагающего её относительность. По мнению социолога, реалии постмодерна, соответственно, востребовали постмодернистскую социологию. В ней научность не исчезает вообще, но акцент смещается на искусство интерпретации. «Призвание социологии заключается в наши дни в сохранении и расширении той части человеческого универсума, которая является предметом дискурсивного изучения, и тем самым в спасении её от закостенения, от превращения в состояние, когда выбирать становится не из чего… Социология сама по себе есть рассказ, но смысл этого рассказа в том, что имеется гораздо больше вариантов рассказывания историй, чем это можно себе представить с позиций наших повседневных повествований, что существует больше вариантов жизни, чем предлагается рассказываемыми нам историями, теми историями, в которые мы верим, полагая представленное в них единственным из возможного». – Соч.: Бауман З. Философия и постмодернистская социология // Вопросы философии, 1993. № 3; Спор о постмодернизме // Социологический журнал, 1994. № 4; Мыслить социологически / Пер. с англ. под ред. А.Ф. Филиппова. Москва: АспектПресс, 1996; Будущее свободы // Индекс: Досье на цензуру, 2000. № 9; Индивидуализированное общество. М.: Логос, 2002; Законодатели и толкователи: Культура как идеология интеллектуалов / Перевод с английского С. Силаковой // Неприкосновенный запас, 2003. № 1 (27); Глобализация. Последствия для человека и общества / Пер. с англ. Коробочкина М.Л. М.: Весь Мир, 2004; Возвышение и упадок труда // Социологические исследования, 2004. № 5; Рассказанные жизни и прожитые истории // Социологические исследования, 2004. № 1; Свобода / Пер. с англ. Г. Дашевского, предисл. Ю. Левады. М.: Новое издательство, 2006; Пять прогнозов и множество оговорок / Перевод С. Макарцева // Иностранная литература, 2006. № 8; Текучая современность. СПб.: Питер, 2008; Город страхов, город надежд // Логос, 2008. № 3; Bauman, Z. Legislators and Interpreters: On Modernity, Post-Modernity and Intellectuals. Cambridge, Polity Press, 1987; Modernity and the Holocaust. Ithaca: Cornell University Press, 1989; Modernity and Ambivalence. Ithaca: Cornell University Press, 1991; Intimations of Postmodernity. London: Routledge, 1992; Postmodern Ethics. Oxford: Basil Blackwell, 1993; Life in Fragments: Essays in Postmodern Morality. Oxford: Blackwell, 1995; Liquid Love: On the Frailty of Human Bonds. Cambridge: Polity Press, 2003; Consuming Life. Cambridge: Polity Press, 2008; The Art of Life.
Cambridge: Polity Press, 2008; Liquid Times. Living in an Age of Uncertainty. Cambridge: Polity Press, 2009. - Литература: Baert P., Silva, F.C. da. Zygmunt Bauman and Liquid Modernity // Social Theory in the Twentieth Century and Beyond. Cambridge: Polity Press, 2010.

Источник: Словарь новейшей социологической лексики. Теории понятия персоналии. 2011.

БАУМАН (Bauman) Зигмунд
р. 1925) - британский социолог польского происхождения, один из самых ярких и оригинальных представителей постмодернистской социальной теории. Получил образование в университетах Англии, Канады и США. Ныне почетный профессор университета в Лидсе (Великобритания). Воевал на стороне советской армии против фашистской Германии, был активным и убежденным коммунистом в послевоенной Польше. В 1950-х эмигрировал в Великобританию.
Б. - автор более 20 книг. Примечательна эволюция теоретических идей и исследовательских интересов Б. Его первая работа, опубликованная еще в Польше - "Между классом и элитой: эволюция британского рабочего движения" (1972), как и еще одна ранняя работа 1970-х - "Социализм: активная утопия" (1976), посвящены анализу социально-политических движений того времени. В этот же период Б. много работает над пролемами методологии социальных исследований: "Герменевтика и социальные науки" (1976); "К критической социологии" (1976). Самая известная книга Б. в 1980-х - "Законодатели и интерпретаторы" (1987) - является одной из ярчайших работ по политической социологии.
Тексты Б., вышедшие в 1990-х, составляют отдельный и без сомнения самый яркий этап его творчества - создание постмодернистской социологической теории. Работы этого периода: "Современность и противоположность" (1991), "Намеки постмодерности" (1992), "Жизнь во фрагментах: очерки по морали постмодерна" (1995), "Постмодерность и ее неудовлетворенности" (1997). Пожалуй, одна из самых знаменитых книг Б., переиздававшаяся ежегодно с 1993, - "Этика постмодерна". В работах конца 1990-х и начала 21 в. Б. обращается к актуальным социальным вопросам конца тысячелетия: глобализации, росту неравенства, тенденциям индивидуализации, будущему государства благосостояния: "Работа, консьюмеризм и новые бедные" (1998), "Глобализация: человеческие последствия" (1998), "Индивидуализированное общество" (2001), "Неустойчивая современность" (2000).
Как социальный теоретик, Б. рассматривает широкий круг тем и проблем, которые объединяет общая линия анализа динамики социальных трансформаций конца 20 в. В "постмодерном повороте" Б. видит не только критическую трансформацию ценностей и социальных форм модерна, но и возникновение специфических проблем, свойственных постсовременности. Несмотря на то, что эпоха модерна строилась на созидательном законотворческом разуме и устанавливаемом им же социальном порядке, в самом динамизме, в свободе и творчестве модерного разума, по мысли Б., содержится скепсис, двойственность и обратимость усилий к демонтажу и самодеструкции. Более того, эпоха модерна неотделима от того ужаса, который она содержит исторически и с которым модерный разум тщился справиться. Именно этот момент нестабильности и неопределенности гипертрофируется в пост-модерне, деконструируя социальный порядок через нара-щивание чувства дискомфорта, небезопасности, ненадежности, неуверенности, непредсказуемость.
В такой ситуации кризис рациональности и рационального действия неизбежен. Осмысленность и уверенность сменяются страхом и чувством незащищенности; стратегии конформизма теряются в избытке индивидуалистической неадекватности. Общая тенденция определяется Б. как "фрагментация жизни", со свойственной ей радикальной индивидуализацией, гибкостью, недоверием к идеалам и ценностям, эпизодичностью личной судьбы и дисгармонизацией интересов. Борясь теперь один на один с "системными противоречиями" глобального мира, человек вынужден искать опоры не в социальном окружении, а в собственной индивидуальности. Индивидуально приватное вытесняет конвенционально социальное. Каждый в противостоянии один на один с Хаосом прокладывает себе путь, уже следуя по нему. Б. сравнивает культуру постмодерна с карандашом, который имеет на другом конце стирательную резинку и бепрестанно стирает ею то, что только что начерчено.
"Фрагментация жизни" упраздняет устойчивые этические основания поведения. Это принципиальная черта постсовременности - довлеющая интенсивность постоянного морального выбора, не имеющего этического обоснования. Постмодерный мир - мир морали как индивидуального упражнения в выбирании - бросил вызов этическому коду рациональной (философской) этики модерна. Нагнетание постмодерных страхов отнюдь не случайно, поскольку они связаны вовсе не с разбуханием паноптической - "Надзирать и наказывать" (Фуко) - власти, а с распространением девиации и тотальной аномии .
Эти тенденции сформировались в контексте социального конструирования пространства, сутью которого стали возрастающая мобильность и сжатие времени-пространства. Б. отмечает, что развитие транспорта от почтовых карет до самолета определило социальные процессы Нового времени. А далее, "среди всех технических факторов мобильности особенно большую роль сыграла передача информации - способ сообщения, при котором проблема перемещения физических тел снимается, или по крайней мере становится второстепенной, малосущественной. Постепенное и неуклонное развитие технических средств позволило перемещать информацию независимо не только от ее телесных носителей, но и от тех объектов, о которых она информирует; техника освободила "означающее" от "означаемого". Сепарирование потоков информации от передвижения ее носителей и объектов привело, в свою очередь, к дифференциации скоростей; скорость передачи информации намного превзошла скорость перемещения тел - об изменении ситуации мы узнаем гораздо быстрее, чем можем прибыть на место. В конечном итоге появление глобальной компьютерной сети изменило, в информационном плане, само значение "путешествия" (и понимание "расстояния", которое должно быть покрыто) и открыло, как в теории, так и на практике, моментальный доступ к информации через весь земной шар".
Рассматривая социальную фрагментацию, Б. обращается к теме идентичности . Идентичность постмодерного субъекта формируется в пустыне современного города и проходит долгий исторический путь. Вслед за В.Беньямином и Ш.Бодлером, Б. отводит роль центральной фигуры городской среды "прогуливающемуся". Прогуливаться, фланировать, значит находить себя (незнакомца) среди незнакомцев, видеть их как "поверхности", скользить по поверхности города. Прогулки разбивают жизнь на эпизоды - без прошлого и без обстоятельств. Это встречи-репетиции, без эффектов, обязательств и последствий. Происходит начальная фрагментация и отчуждение от реальности: прогуливающийся помещен в разрыв между появлением и реальностью. Собственно это и есть человек досуга, все делающий в свободное время и ради свободного времени. Затем он из маргинальной, переферийной стратегии стремительно переродится в доминирующую стратегию потребителя, как аллеи - пространственный архетип прогулки - вдруг стали торговыми рядами торговых центров: "место для прогулки по пути совершения покупок и для покупок в процессе прогулки". Уже сама конструкция этих рыночных мест стимулирует постоянное движение, не дает остановиться, требует перемещаться и менять объект внимания.
Как пишет Б., "торговые ряды (или заботливо оснащенные электронными средствами охраны их части - торговые центры) сохраняют мир для жизни-как-прогулки. Иначе говоря, торговые ряды являются мирами, сотворенными приглашенными дизайнерами для сохранения ареала обитания прогуливающегося… Торговые ряды провоцируют постмодерный взлет прогуливающегося, но также и подготавливают почву для последующего разрастания и возвышения этой модели жизни".
В постмодерную эпоху все перевернулось: "бродяг" и "прогуливающихся" - этих маргиналов модерна с их неподчиненностью, внеструктурностью, незафиксированностью, свободой передвижения и ускользанием от локального контроля - этого "обличия анархии в слишком упорядоченном модерне" стало больше, чем оседлых людей. Скитание из маргинальной превратилось в центральную стратегию большинства. И былой мир начал впадать в запустение, свидетельствующее об интенсивной дереализации.
"Постмодерн все поставил с ног на голову. Теперь осталось мало "занятых" и обжитых мест. "Поселившиеся навсегда" вдруг проснулись, чтобы искать места (места на земле, в обществе и в жизни), которые им на самом деле "суждены" и которым они "принадлежат", места еще не обжитые и не занятые; аккуратные улицы сменилась убожеством, заводы исчезли вместе с рабочими местами, искусства больше не находят покупателей, знание обратилось в невежество, профессиональный опыт стал обязанностью, прочные сети отношений распадаются и засоряют место гнилыми отбросами".
Так на постмодерной сцене появляется "турист" - воплощение мобильности и фрагментации. С одной лишь поправкой, что туризм, в отличии от прогулки, это все-таки вид активности, а не тип личности. Цель туриста - новый опыт, им движет стремление покинуть повседневность и "запрыгнуть" в новое, определяемое в зависимости от странности, экзотичности и безвредности (очень важный момент: турист всегда имеет пакет средств безопасности). Сам мир предназначен чтобы возбуждать, наслаждать, изумлять, предназначен служить для практикования "техник себя" - другого оправдания этому миру и существованию в нем туриста нет. Поэтому жизнь устраивается по эстетическим критериям.
Но чем больше "туризм" становится жизнью, - отмечает Б., - тем сложнее ощущать наличие дома. Дома не в смысле улицы, города, а именно в смысле самой установки - здесь мой дом, здесь я живу, здесь мой мир: дом как символ центрированной и главенствующей повседневности, символ реального и упорядоченого мира. Дом становится будущим временем и одновременно страхом быть привязанным к дому, одновременно и убежищем, и тюрьмой. Бездомность - это пренебрежение реальностью повседневного, это дереализация в туристической модели жизни.
Еще одна модель постмодерной идентичности, по Б., - "игрок". Собственно, сама игра и характеризует эту модель. В игре нет ни неизбежности, ни случайности; нет ничего неизменного и необратимого. Ничего нельзя полностью предсказать или проконтролировать. Это мир риска и эвристических решений, а не алгоритмических цепочек поведения. Весь мир - это игрок. Его время состоит из последовательности игр, а каждая игра - закрытое, практически непроницаемое пространство. Цель игры - выиграть, и здесь нет места сочувствию, жалости, расплате. Постмодерная игра не упорядочивает мир, не производит мораль и право, а наоборот, дестабилизирует, деморализует, дереализует. Этим ее культурное значение радикально отличается от прекрасно проанализированного Й.Хейзингой мира архаической и модерной игры. И очевидно не серьезное выступает альтернативой постмодерной игры у Б., а иной тип игры, заслуживающий отдельного анализа, который он и проделывает.
В этой же логике формируется техника использования удовольствий. Модерный этос строился на принципе отложенного и запасенного удовольствия, на аскетизме пустынного отшельника, с его постоянной неудовлетворенностью и разорванностью между "здесь"-ождианием и "там"-удовлетворением. Задержка наслаждения становилась энергетикой, заставляла запасаться на будущее и делала сверхзначимым сохранность и эффективность запасов. Так формировался капитал и сам мир раннего капитализма: упорядоченный, детерминированный, предсказуемый, застрахованный.
"Туристы" и "игроки" стремятся к наслаждению здесь и сейчас. Они ничего не запасают, не обременяют себя ради отложенного удовольствия никакими обязанностями. Само откладывание чего бы то ни было, включая удовлетворение, не имеет для них смысла, поскольку не существует больше той линии времени, на которой можно было бы выстроить порядок следующих друг за другом эффектов запасания и счастья. И, вероятно, постмодерное использование удовольствий скорее аппелирует не к отложенности желания и удовлетворения, а к актуальности наслаждения. При этом тело "туристов" и "игроков" размещено преимущественно в рамках частной собственности, с ним требуются специальные нормы обращения: фитнесс, диета, калории и пр. Это уже даже не тело, а практики воплощения, которые провоцируют характерную шизофреническую раздвоенность: между стремлением к экстатическим проявлениям и тотальным контролем, между необходимостью быть в теле как в себе и существованием во вне как престижная собственность. Модель "туриста" "воплощает" в теории Б. ключевое понятие мобильности, постоянного движения и перемещения, "бытия-в-движении", которое концентрирует базовые представления о динамике постмодерного общества.
Последствия гипер-мобильности и фрагментации отражаются на динамике социальных институтов. Первой удар дестабилизации принимает на себя, по мысли Б., институт семьи. Главное, что он при этом утрачивает - это функция связи поколений. В самостоятельном моделировании своей индивидуальной траектории самоутверждения, будучи лишен жесткой принудительности традиции, человек не ищет опоры в корнях и роде. Если авторитеты возникают, то возникают ниоткуда, чтобы, уловив момент доверия, незаметно исчезнуть в никуда - и спросить оказывается не с кого. Постмодерная мораль личного выбора зацикливает ответственность перед собой, а не перед другими. И семья переходит в разряд формального атрибута состоятельности и выполнения отнюдь не первостепенных обязанностей. "Мост в бессмертие" в постмодерном мире характеризуется стратегией запечатления личных достижений в приватной логике успеха, а не в памяти рода или народа. Аналогичным образом "туризм" приводит к разуршению структур местных сообществ и упразднению публичных пространств, существование которых базировалось на оседлости и укорененности.
Б. также убедительно показывает, сколь стремительно меняются параметры социальной стратификации под влиянием мобильности и производимой ею социальной поляризации. Разрыв в доходах европейцев и африканцев за столетие вырос почти в 5 раз и это соотношение стало равным 50. Мир поляризуется. Эти тенденции обретают красочную идеологическую обертку в "концепции" глобализации. Реальность же такой институциональной динамики (войны, как ее называет Б.) состоит в том, что "центры принятия решений, вместе со всеми расчетами, на основе которых они принимаются, последовательно и неуклонно освобождаются от территориальных ограничений - ограничений, налагаемых местоположением… В эпоху взрыва коммуникаций, когда мгновение сжалось до мельчайшей доли секунды, пространство и пространственные маркеры теряют свое значение; по крайней мере для тех, кто может придать своим действиям скорость электронного письма". Но упразднение пространства становится механизмом социального исключения тех, кто остается привязан к месту и иммобилен. Быть местным в глобальном мире означает социальную деградацию. Глобализация вытесняет "местное", превращает его в отходы и издержки собственного триумфального шествия.
Особенно явственно эти тенденции дают о себе знать в экономике. Капитал и его хозяева (инвесторы) совершенно не зависят от конкретного местоположения предприятий и тем самым оказываются вне территории, вне обязательств перед местным сообществом, вне любых социально значимых обязательств. Мобильность капитала всегда позволяет ему навязывать свои правила игры или уйти без последствий для себя. Политическая власть, неразрывно связанная с экономическим капиталом, также неизбежно отчуждается от своих обязательств на данной конкретной территории и утрачивает свою географическую реальность.
Однако Б. не считает, что эти социокультурные тенденции имеют лишь негативные институциональные последствия. С его точки зрения, при всем том, что модерная модель отношений труда и капитала претерпевает значительные изменения, что новые линии стратификации провоцируют усиление разобщенности и нестабильности, новый тип отношений обещает существенное смягчение базового экономического конфликта. И здесь основная роль отводится Б. "государству благосостояния". Но уже не по экономическим соображениям, как в момент возникновения этого типа государства в эпоху модерна, а по моральным: показатели человечности общества должны измеряться качеством жизни слабейших его членов, и это ныне единственное оправдание государства благосостояния. Таким образом, оно противопоставляет морали "сильных" (власти) политическую поддержку "слабых" (политику). И если конфигурации власти и политики создают позитивную сумму индивидуальных векторов и траекторий (остающихся, однако, скоротечными социальностями), оформляют некоторый "здравый смысл", уверенность в сегодняшнем дне, "ощущение, что время на нашей стороне", тогда, считает Б., мы вправе говорить о социальном прогрессе как универсальном критерии для любых социальных структур, а не как о модусе исторического процесса.
Здесь Б. в духе неосоциализма пытается преодолеть проблематичность индивидуализации морали и выступает за выработку универсальных этических критериев развития, минимум которых он связывает с преодолением имущественных разрывов и уменьшением бедности. На пути такого прогресса демократия может рассматриваться как постоянный источник нестабильности и деинституциализации, поскольку провоцирует "борьбу за права". Ее действенность всегда под угрозой из-за того, что стремление людей к свободе не является постоянной переменной в отличии от постоянства репрессивных амбиций власти. Однако Б. демонстрирует, что теоретической необходимости демократий в постсовременных обществах не существует и что демократические принципы в условиях гипериндивидуализации оказываются под вопросом.
В работах Б. можно проследить ключевую линию проблематизации, в которой он обостряет противоречие между социальным порядком и моральным установлением. По глубине разработки проблемы идеи Б. безусловно не менее значимы, чем знаменитые выводы М.Вебера об отношении протестантской этики и капитализма [ "Протестантская этика и дух капитализма" (Вебер)]. Наиболее острый момент в противоречии социального и морального связан, по Б., с тем, что постмодерная социальность перешагнула за тот предел, за которым практически невозможно определить существование общества без глубокой моральной рефлексии. Причем не столько в рационально-критическом аспекте, сколько в эмоционально-чувственном. Здесь идеи Б. сближаются с размышлениями в поздних работах П.Сорокина , в которых он показывает, что основы социальной интеграции лежат в общечеловеческом переживании любви. Любовь как первичное и наиболее глубокое отношение к другому, с точки зрения Б., есть особая форма действия-рефлексии за пределами этики и социального действия, формирующая основы социальности.
Д.В. Галкин

Источник: Социология: энциклопедия