ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ ПОДХОД в социологии

один из осн. методологических подходов в совр. обществоведении. Его сущность состоит в выделении элементов социального взаимодействия, подлежащих исследованию, и определении их места и значения (функции) в нек-рой связи, кач. определенность крой делает необходимым ее системное рассмотрение. В том или ином виде Ф. п. присутствовал во всех социальных концепциях, где об-во рассматривалось системным образом. При этом возникла и оказалась очень устойчивой аналогия между об-вом и организмом (Общество, Органицизм). Соответственно в об-ве изыскивались подобия органов, функционирование к-рых обеспечивает жизнеспособность целого. С большей или меньшей силой такие идеи артикулированы у Платона и Аристотеля, Гоббса, Спинозы, Руссо. Вычленение собственно социологии как науки шло с начала 19 в. параллельно превращению биологии в особую науку. Это привело к более широким аналогиям с функционально расчлененным организмом и первым социол. формулировкам понятия функции. Так, Спенсер в «Основаниях социологии» доказывает, что об-во есть организм, наличием в нем структурной дифференциации, сопровождающейся дифференциацией функций, говорит о «правильном понимании» функций как «несходных действий несходных частей» политического тела и живого тела.
Дюркгейм дает уже более тонкие и содержательные определения: «Слово функция употребляется в двух довольно различных значениях. То оно означает систему жизненных движений,— отвлекаясь от их последствий,— то выражает отношение соответствия, существующее между этими движениями и известными потребностями организма. ...Спрашивать, какова функция разделения труда, это значит исследовать, какой потребности оно соответствует...» [3, 37]. Уже это раннее определение содержит в себе проблематику всего последующего функционализма: если в об-ве имеет место нечто отвечающее его потребности, то является ли это следствием надындивидуального осознания и удовлетворения потребности, или же здесь иного (и какого именно?) рода зависимость? В это же время наметилась и тенденция обосновывать преимущества Ф. п. с т. зр. его эвристичности. Дюркгейм в работе «Метод социологии» [2] разводит каузальное объяснение (поиск причины, вызывающей явление) и функциональное объяснение (выяснение той «части работы», к-рую явление выполняет в «установлении общей гармонии»). Эту линию продолжили Малиновский и Радклифф-Браун. Первый в особенности развил тенденцию укоренять социологию в антропологии. Ф. п. относительно составных частей социального целого предполагает отыскание их функции внутри этого целого. Но функциональное объяснение самого этого целого требует иной точки соотнесения, т. е. того, относительно чего функционально об-во, культура или ин-т. Эту независимую точку отнесения Малиновский находит в базовых органических потребностях человека или расы, а функциональный анализ у него дополняется институциональным — служащим выделению единиц человеческой организации для удовлетворения потребностей. У Радклифф-Брауна преимущество отдается социальному целому, а роль тех или иных явлений в его поддержании называется функцией. Однако фактическая объяснительная сила Ф. п. была не очень высока: не-функциональные явления выпадали из зоны внимания и трудно было избежать тавтологии: все, что функционально, существует потому, что все существующее функционально.
Стремясь преодолеть затруднения, Мертон дал критический анализ антропологического Ф. п. и сформулировал собственную парадигму. Анализируя взгляды названных антропологов [4, 82— 179], он выделяет три главных постулата: (1) постулат функционального единства об-ва (согласованность функционирования всех его частей); (2) постулат универсального функционализма (функциональность — полезность всех социальных явлений); (3) постулат функциональной необходимости. Давая свои более гибкие формулировки, Мертон сосредоточился на теориях среднего уровня. Это позволило ему не отождествлять функциональное с полезным и необходимым и, как он полагал, избежать сомнительной телеологии. Осн. теорема «функционального анализа», по Мертону, гласит: как одно явление может иметь различ. функции, так одна и та же функция может выполняться различ. явлениями. При этом функциональный рез-т («эвфункция») способствует выживанию системы, ее адаптации к окружающей среде. То, что не способствует выживанию и адаптации, есть «дисфункция». Отсюда возникает возможность различать контексты анализа: исследовать баланс функций и дисфункций (что функционально в одном отношении, может быть дисфункционально в др.); вводить понятие функциональных эквивалентов (альтернатив, заменителей), т. е. различ. явлений, способных выполнить одинаковую функцию; говорить о «диапазоне изменчивости явлений», оставаясь внутри к-рого они способны исполнять опред. функцию. Одновременно Мертон попытался разрешить еще одну трудность, возникшую у основоположников функционализма: ввести конкретного индивида с его психологией в сферу Ф. п. Ф. п. в духе Радклифф-Брауна вообще не акцентирует внимание на индивидуальной психологии и мотивации. Ф. п. в духе Малиновского предполагает гармонию: что полезно для об-ва, то функционально и для индивида. Однако это означало бы, что индивид всецело осознает потребности социальной общности любого уровня и всегда заинтересован в их удовлетворении. Мертон предложил иное объяснение того, почему поступки людей, действующих с самыми разными намерениями, оказываются функциональными. Он ввел различение явных и латентных функций. Явная функция — это следствие поступка, к-рое вызвано намеренно и признано в кач-ве такового.
Латентная — следствие, вызывать к-рое не входило в намерение действующего, и он не знает, что вызвал его (при этом оно может оказаться функциональным или дисфункциональным для нек-рой общности). Еще более тонкое различение (напр., у М. Леви) добавляет сюда непреднамеренные, но признанные, и преднамеренные, но непризнанные следствия. Осн. сложности заключаются, однако, не столько в последовательном проведении этих различений, сколько в принципиальном определении того, что может считаться функциональным: если дисфункции тоже в каком-то отношении «полезны», если общий баланс функций и дисфункций в пользу первых и т. д., то при выходе на конечный уровень отнесения социол. высказываний и при сохранении организмической аналогии объяснения опять грозят превратиться в тавтологию. Под знаком этой тавтологии, стремясь избежать ее и доказать свою состоятельность, Ф. п. оформился после второй мировой войны в широкое исследовательское направление — «структурный функционализм».
Обществ. жизнь понимается структурными функционалистами как бесконечное множество и переплетение взаимодействий людей. Для анализа их недостаточно указать систему, в к-рой они происходят. Необходимо найти устойчивые элементы в самой системе, аспекты относительно устойчивого в абсолютно подвижном. Это и есть структура. Т. обр., оказывается, что системы не состоят из людей. В системах люди участвуют. Структуры не связаны однозначно с конкретными индивидами, но явл. позициями участия индивидов в системе. Функции есть то, что исполняется структурными элементами. В соответствии с этим само разделение на структуры и функции становится весьма условным: то, что с одной т. зр. выступает как структура, с др.— есть функция, и наоборот. Перечисление требований, выполнение к-рых нужно для выживания системы, ведет к суммированию их в понятиях функциональной (и структурной) необходимости, в более обобщенной форме — функциональных императивов, среди к-рых обычно называют приспособление системы к окружающей среде, организацию межличностного общения между ее членами (участниками), обеспечение контроля и управления конфликтами и напряжениями в системе. Заполнение тех или иных структурных позиций означает для участвующих индивидов приобретение нек-рого статуса социального и исполнение роли социальной. В свою очередь многообразие статусов-ролей уже само по себе может рассматриваться как момент, имеющий мотивационное значение для индивида, или же предполагается, что занятие более ответственных позиций, требующих больших затрат сил, вознаграждается социальным престижем, и т. п. Так или иначе система должна обеспечить распределение индивидов по структурным позициям, где их деятельность в соответствии с ролевыми предписаниями послужит удовлетворению индивидуальных потребностей и исполнению функциональных императивов.
Поскольку роли в свою очередь могут трактоваться как нормативное ожидание ролевого поведения, в кач-ве структуры системы выступают устойчивые образцы поведения в ней, нормативные ожидания относительно действий (и ожиданий) друг друга, имеющие общепризнанную значимость, так что даже отклонение от них рассматривается как своеобразный модус ориентации на эти нормы.
Фундаментальные разработки в этом направлении осуществил Парсонс. По Парсонсу, любая система имеет две оси ориентации. Первая ось: внутр. /внешнее — система ориентируется либо на события окружающей среды, либо на свои проблемы; вторая ось: инструментальное/консуматорное ориентация связана либо с сиюминутными актуальными «средствами», либо с долговременными потребностями и целями. Из крестообразного наложения этих осей возникает набор из четырех осн. функциональных категорий: во внешней ориентации системы возникают категории адаптации и целедостижения, во внутр.— интеграции и поддержания (скрытого) образца взаимодействий в системе. Эти категории, по Парсонсу, пригодны для описания любых систем на любых уровнях, причем более общие системы дифференцируются, выделяя подсистемы, сосредоточивающиеся на выполнении одного из четырех указанных функциональных императивов. Но частные системы должны выполнять и свои собственные функциональные императивы. В состав окружающей их среды входят и др. частные системы, с к-рыми они находятся в состоянии взаимообмена.
Выполнение функциональных императивов ведет их к дифференциации. Эта схема повторяется вплоть до семьи с ее распределением ролей. Парсонс построил сложную концептуальную схему, в к-рой учитывались и особенности личностной мотивации (органические потребности, аффекты, эмоции, познавательная деятельность и т. д.), и функциональные императивы систем. Усиление внимания к мотивированному действию привело его к идее «некоторого нового уровня анализа, на котором парными категориями являются не структура и функция, а структура и процесс» [4, 65].
Однако понятие функции при этом не исчезает. Оно «становится тогда исходной точкой для формулировки проблем, которая оказывается общей для обоих подходов и которая связывает их с помощью того, что она устанавливает их значение для главного понятия—системы» [Ibidem]. На любом этапе развития функционализма заимствования из биологии были неизбежны и всякий раз они становились основанием для критики. В структурном функционализме они выразились в заимствовании понятия гомеостатического равновесия, саморегуляции системы, а позже — кибернетической модели иерархических уровней управления. Резкая критика Ф. п., развернувшаяся в конце 50-х — середине 60-х гг., была направлена: (1) против применения биологических понятий к социальным системам, где они теряют однозначный смысл; (2) против логически неудовлетворительного телеологизма; (3) против статичного, вне- исторического рассмотрения об-ва; (4) против чрезмерно абстрактного категориального аппарата; (5) против идеологической ориентированности на стабильность, равновесие и интегрированное состояние обществ, целого, неспособности дать адекватное описание и анализ конфликтов; (6) против неспособности учесть индивидуальное в социальном, логически необходимым образом ввести индивида с его мотивами и потребностями в описание саморегулирующих систем; (7) против недооценки проблем зарождения и генезиса социальных норм и ценностей.
В связи с этим произошли изменения в самохарактеристике сторонников Ф. п. Первоначально он характеризовался ими как новый, оригинальный и универсальный подход в обществознании. Затем акцент был перенесен на то, что Ф. п.— это общенаучный метод исследования, только примененный в социальных науках [4, 213—226], [8]. В начале 70-х гг., когда кризисные события предшествующего десятилетия поставили под сомнение идею о равновесном состоянии об-ва, структурный функционализм стал резко терять интеллектуальный кредит. Однако в начале 80-х гг. вновь достигнутое состояние относительной стабильности и усиление стабилизационной ориентации в социологии стимулировали новое обращение к Ф. п., в частности нек-рые социологи говорят о «неофункционализме». Его характерные особенности усматривают в том, что , теперь термин «функционализм» не указывает на нечто четко опред.: «некий набор понятий, метод, модель или какую-нибудь идеологию. Скорее он указывает на традицию» [12, 9].
Особая разновидность функционализма сложилась в ФРГ (концепция Лимана) [9], [11]. Дискуссии вокруг Ф. п. привлекли внимание логиков и философов науки (К. Гемпеля [6], Э. Нагеля [4, 369—395], А. Стинчкома [7]), а также ведущих социологов др. направлений (Хоманса [4, 261—282], Дарендорфа, Гоулднера [4, 227—261], Миллса [4, 395—425] и др.).