(1831–1891) русский социолог, философ, дипломат, публицист. В первый период творчества (до конца 70-х гг.), близко примыкая к славянофилам, Леонтьев разделял учение Данилевского о множестве «культурно-исторических типов», но значительно его видоизменил. Леонтьев пытается установить законы созревания и гибели культуры. Каждое общество является неким подобием организма, в жизни которого присутствуют рождение, развитие (рост, усиление, ослабление) и затем — смерть. В этом природно неизбежном процессе он обнаруживает периодическое триединство: «первоначальную простоту», «цветущую сложность» (расцвет, проявляющийся в дифференциации частей при интегрировании их в единое целое), «вторичное упрощение» (умирание) в процессе «уравнительного смещения». Применительно к обществу второй период есть период социального неравенства, образования элиты. Третий период характеризуется как стремление ко всеобщему равенству и демократизации, которое имеет своим результатом расцвет техники и умирание искусства, усилившуюся жажду наслаждений и опошление жизни.
По мнению Леонтьева, демократизация Европы, успех «уравнительных» идей как «эгалитарно либеральный прогресс» есть антитеза социального развития и безусловный симптом духовного разложения. Появление в истории «среднего», массового человека является объективным итогом пребывания общества в периоде «вторичного упрощения», но следующая затем деградация и гибель общества осуществляется именно «руками среднего человека», который оторван, обособлен, отчужден от своей собственной истории и противостоит ей как сила слепая и разрушительная. Историю ему заменяет опыт толпы, частью которой он является и вне которой он ничто. Причину гибели государства и форм общественности Леонтьев видит в человеческой психологии, точнее, в разнонаправленности интересов. Никто не может судить об обществе и государстве беспристрастно, только об этом никто и не догадывается.
Поэтому все разговоры об общезначимых идеалах прогресса — поверхностное скольжение досужих умов, не способных увидеть истинное положение дел. С точки зрения Леонтьева, на самом деле существует не прогресс, но лишь «процесс развития». Идея прогресса, как показала история, толкает людей на разрушение традиционных норм, императивов, социальных институтов. В результате — либо всеобщий упадок, либо усиление государства, устанавливающего более жесткие нормы регламентации человеческой жизнедеятельности. Леонтьева беспокоит не цивилизация как набор технологий, но разрушение традиционной европейской культуры. В связи с этим он предлагает Европе проект объединения национальных государств в единую политико-экономическую федерацию, позволяющую сохранить и развивать остатки собственной национальнокультурной самобытности. Для России Леонтьев видит два пути: или подчинение Западу, или сохранение самостоятельности, обособленности от Запада, восстановление принципов византизма, означающего сохранение исторической преемственности: самодержавие (централизацию в сочетании с монархией), православие и уклад национальной жизни.
До конца 70-х гг., разделяя славянофильскую идеологию Данилевского, он отстаивает независимость и самостоятельность исторического пути России, которая должна заняться строительством собственной, отличной от известных миру культур — славяно-греческой культуры. Начиная с 70-х гг. Леонтьев все реже обращается к самобытному пути России. В его душе поселяются сомнения в ее великом будущем, в реальности осуществления в России византийского идеала. В 1889 г. в одном из писем Леонтьев сообщает, что под влиянием Вл. Соловьева впервые изменил своим взглядам и стал склоняться к мысли, что если Россия и имеет какую-то сокровенную историческую цель, то она должна носить исключительно религиозный характер. Затем его охватывает сомнение и в религиозной миссии России.
Он пишет: «Все мне кажется, что и религиозность наша, и наш современный национализм — все это эфемерная реакция, от которой лет через 20–30 и следа не останется». И наконец, полностью отказавшись от религиозно-византийского идеала, Леонтьев произносит: «Окончить историю, погубив человечество развитием всемирного равенства... сделать жизнь человеческую окончательно невыносимой — не в этом ли уготовано наше предназначение?». Означают ли эти слова окончательное пророчество мыслителя? Сам Леонтьев в книге «Восток, Россия и Славянство» еще в 1886 г. задал этот вопрос себе и ответил: «Окончательное слово? Что такое окончательное слово на земле? Окончательное слово может быть одно: конец всему на земле! Прекращение жизни и истории». (Кириленко Г. Г., Шевцов Е. В. Краткий философский словарь. — М.: АСТ, 2010. С. 187–188.)
