НЕРАВЕНСТВО СОЦИАЛЬНОЕ

(inegalites societies). «Каждый стал смотреть на другого и захотел, чтобы смотрели на него»; и с этого момента «общественное признание стало цениться». Начиная с Жан-Жака Руссо, Алексиса де Токвиля и Карла Маркса тема неравенства, рассмотренная с точки зрения социального контракта, или через призму «общих и господствующих страстей», или под углом диалектического материализма, занимает важное место как в социологии, так и в философии и политологии. С эмпирической точки зрения можно измерить различия в престиже, доходе или профессии при помощи дисперсии типа коэффициента Джини и показать — какими бы ни были ограничения, накладываемые используемыми методами и инструментами, — что преимущества или затруднения могут накапливаться, но уровень терпимости или, наоборот, коллективной фрустрации изменчив и зависит от контекста. Отклонения от нормы и несходство, наблюдаемые в реальности, поддаются только скрупулезному анализу, поскольку связаны с принадлежностью к той или иной группе и с положением, занимаемым в иерархии. Нужно ли в этом отношении делать акцент на разделении труда, на частной собственности на средствах производства или классовых антагонизмах? Механизмы передачи материального достояния и логика воспроизводства или обратимости капиталов, сохраняя свою значимость, не могут объяснить всего. Необходимо также принимать во внимание «системные эффекты», позволяющие прояснить некоторые парадоксы, например подобные выявленным Чарльзом Андерсоном, Роджером Жиро или Кристофером Йсшссом в связи со школьной успеваемостью или иптергенерационной мобильностью.
Другая тема для обсуждения: обоснованность и степень эффективности политики перераспределения благ. Некоторые авторы также считают, что юридическое равенство подразумевает соблюдение общечеловеческих прав. Утверждение особых правил, в частности направленных на дотирование самых нуждающихся, противоречит этой фундаментальной аксиоме. Разве справедливо отнимать плоды труда у самых изобретательных и самых смелых для передачи их самым бедным? При этом добавляется, что справедливость не требует раздеть Пьера ради того, чтобы одеть Поля. Она скорее касается распределения богатств в соответствии с заслугами каждого. Как говорил Аристотель, «справедливость — это равенство (...), но только для равных», а «неравенство (...) справедливо (...) для индивидов, не являющихся равными» (La Politique, III, 9, 1280а). Для других (supply-sidersxв Соединенных Штатах), даже если они готовы подписаться под «оригинальной позицией» Джона Ролса, обозначенной в A Theory o f Justice (John Rawls, 1971), неравенство даже находит оправдание. Например, если более равное распределение доходов снижает мотивацию субъектов экономики, тормозит экономический рост и в конечном итоге делает ситуацию наиболее обездоленных еще менее благополучной, чем предшествующее состояние, тогда стоит отказаться от попытки уравнивания. Размышления Карла Маркса более оригинальны: все вопросы о справедливости пасуют перед анализом систем производства. В некотором роде нищета рабочих необходима для того, чтобы процесс капиталистического накопления протекал в хороших условиях. Небезынтересно подчеркнуть, что это мнение разделяется Фридрихом фон Хайеком, для которого «факт или состояние вещей, которое человек не может изменить (как, например, распределение, которое является результатом спонтанной работы экономики), может быть хорошим или плохим, но не справедливым или несправедливым».
Таким образом представлены три серьезные концепции. Наиболее классические из них (первые две) основываются: или на универсалистском подходе (столкнувшись с определенным типом распределения, все индивиды независимо от своих личностных качеств и от окружения, в которое они входят, имеют тенденцию испытывать одно и то же чувство в отношении той или иной ценности); или на релятивистском (обстоятельства выполняют детерминирующую функцию и истина, красота или добро являются не более чем характеристиками, связанными с «культурным пристрастием»). Какой бы ни была в них доля истины (и в самом деле, мы не можем отрицать ни вариативности норм, ни требований некоторой пропорциональности между внесенным вкладом и вознаграждением), эти разработки порождают некоторые замечания, поскольку опираются на натуралистическое мировоззрение или с трудом совместимы с веберианской парадигмой понимания. В частности, теория Ролса вызвала критику двух типов: с одной стороны, она исходила от Роберта Нозика и анархистского течения, разоблачая нелегитимность принципа различий, который нарушает права личности и лишен философского обоснования; с другой — критические замечания делались и сторонниками коммунитарианизма, такими как Майкл Сэидсл (Sandcl) или Аласдайр Мак-Интайр (MacIntyre) — они подчеркивали двойственность (а значит, рассогласованность) понятия субъекта — индивидуальность (distinctness) не является достаточным признаком нашей принадлежности к общности (commonness).
Третий подход, в свою очередь, пытается преодолеть вышеуказанные трудности, занимаясь «системой конкретных, единичных взаимодействий». Обращение к функционалистской теории стратификации, по крайней мере в «исправленной», «очищенной» ее версии, данной Ральфом Дарендорфом, здесь может оказаться очень полезным. Одна из работ Сэмюэля Попкина, озаглавленная The Rational Peasant (Samuel Popkin, 1979), хорошо иллюстрирует этот подход: правило единодушия в традиционных деревенских поселениях Юго-Восточной Азии является не просто следствием груза традиций или давления группы, но и проявлением ситуационных ограничений. Запретить здесь сбор колосьев означает обречь на смерть наиболее бедных, которые этим живут, — и отсюда важность права вето.
В заключение приведем цитату из Рене Ремона: «виды неравенства, которые принимали наши предки, поскольку считали их неизбежными, с которыми смирялись, расценивая их как часть природы вещей, в восприятии наших сопрг• менников стали настолько несправедливыми, что противоречат духу времени».