ДИАЛЕКТИКА

(dialectique). Изначально задуманная Зеноном Элейским как «искусство диалога», или как «способность к дискуссии в вопросах и ответах», с разделением вещей по «родам» и «видам», диалектика включает в себя многие варианты, среди которых идеализм Гегеля и исторический материализм. Причисленная сначала стоиками, затем схоластами к области формальной логики, а не риторики, отнесенная Кантом к иллюзиям или софизмам, диалектика считается подходом, способным обеспечить последовательность нашей мысли и может быть охарактеризована как процесс, при помощи которого дух восходит от чувственно воспринимаемых явлений к первоначалам и к наиболее общим понятиям, с тем чтобы проверить данные интуиции, выявить очевидность истины и уберечься от ошибок, заблуждений и прочих «тщетных ухищрений». Напряжение между любовью и долгом, личными целями и всеобщей справедливостью раскрываются противоположными утверждениями, исходя из которых может быть осуществлен глобальный синтез — будь то абсолютный дух или классовая борьба. Идея противоречия, или дуализма, заключена в сердце аргументации. Противоположность субъекта и объекта, теории и практики очевидна. Но эти расхождения нельзя назвать кардинальными, и мы можем подняться над ними.
Приведем пример. В марксистской традиции отчуждение ведет к процессу опредмечивания. Отторжение своего «я» влечет за собой деградацию и страдание. Человек отныне становится чужим сам себе. В акте производства объект материализуется, приобретает независимое существование: он превращается в «вещь». Но опредмечивание никогда не является полным. Труд, названный Гегелем «сдержанным желанием», формирует и развивает. Работа слуги является для раба возможностью подняться над своим печальным положением. Он учится предвидеть, размышлять и получает доступ к разуму. Напротив, господин, занимаясь только уничтожением богатств в потреблении, обречен на праздность и прожигание жизни. Настолько, что будущее уже не принадлежит ему. Будучи инструментом господства, производство позволяет также освободиться от воли обстоятельств и открывает доступ к миру культуры.
В 1950-х гг. этот сюжет был подхвачен многими авторами, среди которых в первую очередь нужно назвать Жан Поля Сартра, Георга Гурвича и Анри Лефевра. Единство противоположностей подразумевает взаимность, поляризацию, взаимную обусловленность и превращение причинно-следственной связи в замкнутый круг. Оно становится частью движения к тотализации и означает в зависимости от обстоятельств содержание сознания, военное столкновение или волю к эмансипации. Лишенная политических и идеологических ассоциаций, эта «практика» привлекает внимание к существованию «непредвиденных последствий» или эмерджентных свойств. Наилучшая иллюстрация — «само реализующийся прогноз». Поверив в неизбежность предсказанного банкротства, клиенты в массовом порядке снимают средства со счетов банка: банкротство, которого опасались, становится реальностью.
Главной опасностью, от которой нужно застраховаться, — делает вывод Льюсьен Гольдман в свой работе Le Dieu cache — остается «принятие однозначной позиции: или «да», или «нет»; соответственно «единственная возможность познания человеческой реальности — и Паскаль открыл это за два века до Энгельса — состоит в том, чтобы сказать и «да», и «нет», объединить две крайности»2, подняться над антиномиями при помощи мысли, которая сама прокладывает себе путь в попытке выразить и прошлое, и будущее, объединить знание и власть, себя и «другого». Это предполагает, в терминологии Фердинанда Гонзета, знание, «сотканное из опыта и разума», которое будет одновременно совершенствуемым и открытым для пересмотра.